Бывают такие девушки... Они совсем весенние. Или летние.
Легкие, воздушные, от них пахнет свежестью и ветром, полевыми цветами, песнями под гитару, ночным небом, звездами, которые складываются в неведомые созвездия, высокой травой.
Они в платьях и с венками из цветов на головах.
У них бледная кожа, маняще-розовые губы и глаза, в которых романтики видят озёра.
Когда они улыбаются, всё те же романтики готовы сложить к их ногам все красоты мира, потому что эта улыбка сочетает в себе столько невинности, нежности и непосредственности...
А есть такие, кто напяливает на ноги разваливающиеся кеды и мчится за электричкой, пытаясь на ходу подтянуть штаны, натянуть обратно лямку от майки, переключить небогоугодную песню и не потерять на бегу сигареты/зажигалку/телефон. Потом вбегает в вагон обязательно врезаясь в какого-нибудь мужика или бабулю с сумками, начиная судорожно извиняться и пытаясь привести в порядок волосы.
И обе эти сударыни одного возраста.
Только одна похожа на Весну, а вторая - на Тома Сойера.
Легкие, воздушные, от них пахнет свежестью и ветром, полевыми цветами, песнями под гитару, ночным небом, звездами, которые складываются в неведомые созвездия, высокой травой.
Они в платьях и с венками из цветов на головах.
У них бледная кожа, маняще-розовые губы и глаза, в которых романтики видят озёра.
Когда они улыбаются, всё те же романтики готовы сложить к их ногам все красоты мира, потому что эта улыбка сочетает в себе столько невинности, нежности и непосредственности...
А есть такие, кто напяливает на ноги разваливающиеся кеды и мчится за электричкой, пытаясь на ходу подтянуть штаны, натянуть обратно лямку от майки, переключить небогоугодную песню и не потерять на бегу сигареты/зажигалку/телефон. Потом вбегает в вагон обязательно врезаясь в какого-нибудь мужика или бабулю с сумками, начиная судорожно извиняться и пытаясь привести в порядок волосы.
И обе эти сударыни одного возраста.
Только одна похожа на Весну, а вторая - на Тома Сойера.